Президент в последнее время постоянно говорит о земельной реформе, когда сельскохозяйственные угодья станут официально продаваться и покупаться. Однако общество к теме как-то феноменально безразлично, сообщает «АгроНовости».
Сельское хозяйство в катастрофическом состоянии, крестьянство прозябает, оно не имеет единого четко сложившегося мнения по этому вопросу. Так называемая Крестьянская партия, образованная бывшими председателями колхозов и директорами совхозов, сошла на нет. Аграрная партия реорганизована в Народную и превращена в банальный фан-клуб В. Литвина. О мелких крестьянских партий вообще не приходится говорить. Политический потенциал крестьянства специально выхолощен, чтобы те не путались под ногами, когда серьезные дядьки переделяют землю.
С технической стороны земельная реформа имеет принципиальное отличие от остальных. Если другие реформы требуют результативного голосования парламента за соответствующий закон, то эта, наоборот, требует только пассивности Верховной Рады. Дело в том, что принципиальное решение о внедрении рынка земли парламент проголосовал еще много лет назад, но с тех пор из года в год на него вводился мораторий-по инициативе социалистов и коммунистов, а главное потому, что ни одна крупная фракция не чувствовала в себе достаточно силы установить собственный контроль над рынком земли. Теперь же такая сила появилась, поэтому очередной мораторий, который истекает 1 января 2012 г., продолжать не собираются. Формально мораторий вводился, чтобы за это время разработать необходимое законодательное обеспечение для функционирования рынка. Но согласно национальной традиции практически ничего в этом направлении так и не сделано, разве что недавно приняли в первом чтении закон о кадастровой оценке земли. Итак, рынок будет диким — со всеми условиями для рейдерства, мелкого мошенничества и масштабных афер, в интересах отнюдь не фермеров, а крупного капитала. Единственное, что твердо обещают, это не допустить продажи земли иностранцам. Этому можно осторожно верить, поскольку местные олигархи не хотят ни с кем делиться богатством, в том числе и со своим народом. Их собственных средств вполне достаточно, чтобы скупить все черноземы.
Собственно, речь идет уже даже не столько о создании, как о легализации рынка земли. Черный рынок земли уже функционирует полным ходом, но государство и общество не должны от этого ничего. Социальный смысл реформы совершенно не затрагивает непосредственных производителей — крестьян. Речь идет лишь о том, чтобы олигархи передали часть своих средств в бюджет в обмен на землю. А приведет ли все это к подъем агропроизводства? Многое будет зависеть от того, насколько жестко придерживаться норма о недопустимости перепрофилирования аграрных угодий. Если ее постоянно обходить и на полях развернется строительство различных объектов, наше сельское хозяйство будет окончательно уничтожено. К сожалению, опыт того, как бесконтрольно новые владельцы распоряжаются, скажем, городской землей, не оставляет места для оптимизма. Но уже и сейчас немало полей выводится из сельскохозяйственного оборота.
Кроме того, будущий великий передел земли напоминает то, что происходило в 90-е годы в нашей промышленности. Тогда предприятия искусственно доводились до банкротства, чтобы в результате директорат мог купить их за бесценок. Нечто подобное сейчас и в нашем селе. Сменив владельца, промышленные предприятия стали возрождаться — пусть не все и не сразу. На некоторых была введена довольно высокие социальные стандарты для работников — правда, продержались они недолго. Нечто подобное может произойти и в процессе легализации крупных латифундий и плантаций, и это сейчас один из главных аргументов за реформу. Вот только насколько долго продлится такой положительный эффект?
Закарпатские угодья для крупного капитала малоинтересны, он сконцентрируется, прежде всего, на черноземах. Поэтому наши поля, сады и виноградники будут скупаться краевыми олигархами. Шансов для становления фермерства на Закарпатье по целому ряду причин гораздо больше, чем на остальной Украине — но при условии, что государство возьмет их под свою защиту. Пока ничего подобного мы не наблюдали. Или вкладывать свой капитал в собственную землю, как делали их деды и прадеды? Однозначного ответа нет, потому что страх перед возможной перспективой раскулачивания остается. Самое же главное — крестьянство за последнее двадцатилетие стремительно отрывалось от земли, теряло навыки работы на ней, малая механизация так и не была осуществлена, заготовительная система уничтожена, продовольственный рынок захвачен импортной продукцией. При таких условиях будущая земельная реформа, которую уже вряд ли кто остановит при всей ее неподготовленности, грозит новыми многочисленным проблемами — и экономическими, и социальными, а также в сфере продовольственной безопасности государства.
